...
- Вы любите окружающих людей?
- А почему вы не спрашиваете о себе?
- Потому-что я спрашиваю об окружающих. Окружающих Вас людях.
- Но ведь вам интересно именно мнение мое о вас, как об окружающем существе.
- Вы - это в десятую очередь. К тому же, вас не хватит, чтобы меня окружить.
- Почему же? В данную минуту вы именно окружены моим существом, и посему не имеете возможности продвигаться дальше в теплую уютную квартирку.
- Черезчур уж вы завышаете свою ценность. Так говорите, будто это вы своею личностью разностороннею задерживаете и заинтересовываете меня здесь до сих пор. Хотя если бы не ваш...
- Вы сами это только что сказали!
- Я сказала только лишь ваше завышенное самомнение.
- А откуда же вы его знаете-то?
- Да на лице вашем ясно написано!
- Просто смотрю вам в лицо.
дальше хуже Интересно. Живое лицо. Мысли мигают, страхи мелькают. Что-то растет неподвластное вам.
- Спасибо. И вам тоже.
- Вы можете идти. Я вас не задерживаю ничуть.
- Огромно пожалуйсто! А вот не хочу! Моя очередь поиздеваться?
- Издеваться? Я над вами не издевался.
- Ой ли? Махать ножом, пусть даже тупым, перед носом - не издевательство, да?
- Вы оказались лучше, чем я думал.
- Мне от этого не легче.
- Тогда уйду я. Прощайте.
- Иди, мальчик-паинька. Гуляй-Вася, ищи себе развлечений поинтереснее. Припаси себе пулеметик какашечный, и будешь суть ангел-язвы-обнажающий. Чтобы всем хорошо было, чтобы все знали какое говно они есть. А сам-то ты - кто? Сопливчик пакостный, трусливый, молоко на губах не обсохло - знаменитости ему черной понадобилось! Тварь ты бессовестная! Человечество он будет злом оздоровлять, фекалоид ты улиточный, на себя посмотри, козюлька засохшая!
Наш герой остановился. Хотелось упасть на землю, но концы здравого смысла оберегали его еще не очень грязную одежду от свежей слякоти. Слова собеседницы попали в цель, и хоть были они по-детски беспомощны, эмоциональная составляющая не оставляла возможностей для веселья. И что самое тяжкое - эта фееричная речь попадала резонансом с его собственным о себе тайным мнением, да. Слезки быстро-быстро побежали по щечкам, а из груди вся живая масса души бросилась в голову горячим толчком. Непобедимая гордость крепилась партизанским усердием не закричать, промолчать и остаться сильнее. Но двигаться дальше огранизм силы истратил. Спасительный шум создал надежную преграду дальнейшим словам прорвавшейся желчи его собеседницы. Она продолжала плеваться забавными ругательствами, исступленным голосом уже не владея. Захватила обоих истерика, кому тихая едкая с покаянием, кому звонкая свежая с очищением.
Три минуты красивейшей неповторимой разнообразнейшей на полную жизнь врезающейся тишины. Тишины отдаленного города с частным сектором.
- Что, правда... - запнулась она уже другим, осмысленным голосом...